"Погоня"
26
Ключ не подошел. Павел не сразу это понял, он сначала обругал шепотом свои трясущиеся руки. Но с четвертой попытки поверил очевидному – не лезет! Наклонившись и сощурившись, внимательно осмотрел скважину, затем бороздки на ключе. Пришлось признаться себе самому – Полина сменила замок. Вывод о том, что это означает, обрисовался со всей однозначностью. Отличное завершение!
Тяжелыми непослушными шагами Павел выбрался из подъезда. Позднее утро, а как пронизывает! Он уже и так продрог, пока добрался до дома. Мечтал, вот, наконец бухнется в кровать, завернется в теплое одеяло… На работе со всем разберется завтра. Он никакой не прогульщик, один раз простят. А день отоспится в пустой, тихой, уютной квартире. Жена уже на работе, дома никого нет.
Теперь получается, что и дома у него нет. Как нет ни выигрыша, ни билибинской колоды. Всё прахом! Вокруг одни подлецы. И деваться ему некуда!
--Вы почему здесь стоите, Володя?
А этой старой ведьме в бежевом платочке чего надо? И почему она всегда появляется в самый неподходящий момент?
--Послушайте, у вас же высоченная температура! – мягкая рука Натальи Павловны показалась совсем ледяной.
--Куда вы собрались? Скорее вернитесь домой. И врача вызовете
--Домой? Не могу, - Павел отвернулся. Не хотелось ничего объяснять и вообще говорить.
Но упрямая старуха не уходила. Она зашла с другого бока, снова тронула его за лоб, покачала головой.
--Уйдите, Наталья Павловна. Мне некуда… Замок. Ключ не тот.
--Почему?... Так! И куда же вы теперь?
--Не знаю. Уйдите, пожалуйста.
Наталья Павловна вдруг отступила на шаг, вскинув голову, сердито глянула из-под платка.
--Так! А теперь помолчите. Ключ от вашей, тетиной, комнаты при вас?
Скорошев молча полез в карман и выудил три разнокалиберных ключа, подвешенных на длинный шнурок. Чуть сморщившись, он покачал ими в воздухе, и снова привалился к стене. Рука опустилась, ключи звякнули об асфальт.
--Давайте сюда! – Наталья Павловна выхватила шнурок из его вялых пальцев. – Стойте! Сейчас я вас доставлю.
Уже выйдя из такси, поднимаясь в подъезде по неопрятной лестнице, ехидная старуха не утерпела:
--Что, проигрались дочиста? Всё до копеечки?
Павел замер, ухватившись за перила сразу двумя руками. Он замычал, силясь что-то возразить. Но спутница не стала слушать, легонько, но решительно подтолкнула в спину.
Тетя Клара в немыслимом, непомерно широком халате обвисла на засаленный подлокотник огромного скособоченного кресла. Профиль ее отрешенного личика оставался неподвижным целую минуту. Какое впечатление комната и находящаяся в ней тетка произвели на гостью, Павел не уловил. Он был рад, что дополз хоть до какого-то угла и хотел только прилечь. Тем больше его поразил невнятный выкрик. Хозяйка смотрела в их сторону. Безжизненные глаза тети Клары вылезли из орбит, рот с тремя зубами распахнулся узким провалом, а подбородок ушел в сторону. Тетка не только вскрикнула, поразив даже обессилевшего Павла, она приподнялась с кресла и замахала правой рукой. И тут же потрясенный Скорошев разобрал шокирующие слова:
--Натка, ведьма! И сюда пришла! Что, по мою душу?
На большее у тети Клары не хватило сил, она снова свалилась на сидение. Только глаза, утратившие стеклянное оцепенение, двигались настороженно и опасливо, ни на мгновение не выпуская фигуры гостьи.
Павел сказал себе, что с этим ему обязательно надо разобраться, но займется он всем потом, может быть завтра. А пока главное присесть на кучу тряпья у самой двери, облокотиться затылком о стену. Веки уже не слушались, они опустились сами собой. Перед закрытыми глазами сразу задвигались, зашевелились карты. Разных мастей и размеров. Притухшее чувство пережитого унижения опять сдавило горло. Как же гадко все получилось, и что теперь делать? Ведь надо же что-то делать, и что, как? Сейчас он встанет, поднимется… По крайней мере откроет глаза.
Веки разлепились с трудом – вполоткрыта. Клара всё так же настороженно водила глазами. Наталья быстро двигалась по комнате, и следить за ней в ярком свете солнца от двух широких окон было жгуче больно. Зачем смотреть! Всё и так можно услышать. Наталья Павловна что-то передвигала, открывала, швыряла на пол; то топталась на месте, то металась из конца в конец. Вот прошуршало рядом. Ясно, это самозваная тетушка вышла за дверь комнаты.
Павел взял себя в руки и приоткрыл глаза еще раз.
Тетя Клара теперь смотрела на него. Несколько раз, словно подбитая птица, открыла рот и вытолкнула из себя сдавленное:
--Гони ее. Сынка, прогони. Прогони прочь.
Хлопнула дверь, тетушка умолкла. Скорошев не удивился, что она не помнила его имени. Клара всегда его так называла. Но вот Наталью Павловну она назвала четко, без ошибки! Знакомы они были, как пить дать знакомы….
Худенькие руки вцепились в Павла, приподнимая его с пола. Он попытался высвободиться, встать сам и почувствовал: ноги не слушаются. Голова даже поплыла куда-то. Наталья Павловна почти волоком перетащила Скорошева в дальний угол и здесь, наконец, нашлась для него готовая свежая постель. С мягкой подушкой и прохладным одеялом.
…На третье утро после ночного беспамятства жар спал. Павел почувствовал, что он в состоянии соображать и двигаться, и уселся на своей лежанке. Это не прошло незамеченным. Из-за самодельной ширмы тут же выскользнула Наталья Павловна. Волосы сбиты, халатик накинут в явной спешке. Спала она здесь что ли?
--Ну наконец-то, Володя! А то было совсем худо. Лежите, лежите! Сейчас примете лекарство и отдыхайте. Денек-другой, пока не окрепнете.
Скорошев послушно улегся, поправил подушку. Дожил, вот и о нем кто-то позаботился. После всего, что было… Внезапно он дернулся, силясь подняться. Но Наталья Павловна была начеку:
--Что такое? Куда вы опять?
--Мне надо! – отчаянно выпалил Скорошев. – Честное слово, очень надо!
--Да подождите. Послушайте, наконец!
Скорошев насторожился:
--О чём?! вы же ничего не знаете!
--А вы послушайте! – Наталья Павловна придержала его за плечи. – Если о деньгах переживаете, вот они.
Она протянула Павлу перевязанный кирпичик. Он взял, повертел в руке. Да, верно. Последняя пачка, которую он не успел пустить в ход. Странно, как она уцелела. В каком кармане завалялась?
--Сколько здесь? Сто тысяч?
Вот женщины. Не могут не спросить.
--Пятьдесят, - со вздохом поправил Павел. Жалкий остаток той сказочной кучи.
--Видите! – наставительно урезонила его Наталья Павловна. – Все-таки лучше, чем ничего. И не только это.
Она бросила на одеяло Павла еще один бумажный кирпичик.
--А вот здесь уж точно сто тысяч!
--А это откуда? – не понял Скорошев.
--Был ваш товарищ. Домогался вас видеть, но я не допустила. Тогда он просил передать деньги. Сказал, что все объяснил в письме.
--Каком письме?
Вместо ответа в руки Павлу ткнулся сложенный листок. Почерк Чукавина. Интересно, что пишет эта сволочь?
«Пашка, друг! Прости за всё! Извини, что не мог тебя предупредить. Ты же не привык общаться с такими акулами. Это ведь такие (зачеркнуто) твари, лучше тебе не знать. Получи пока от меня, остальное за Игнатьичем. Его придется теребить, но не сейчас. Сейчас ему некогда, хочет дожрать Петра. Я теперь в деле у Серодуева Кости. Он-то выиграл больше всех, давно хотел из-под Петра вывернуться. Конечно, ты догадался, я был с ним в сговоре. И теперь у него все на мази и большие планы. Особенно спасибо за записи. Если это дело пройдет, тебя не забуду, будь спокоен. Александр Ч.»
--Действительно, гнида, - очень тихо, себе под нос, прошептал Павел. Но Наталья Павловна услышала.
--Зря вы, Володя! Сами виноваты. Я ведь предупреждала.
Скорошев промолчал, однако старуху было не унять.
--Радуйтесь лучше, что живы остались. Да и сто пятьдесят тысяч… Пустяки по-вашему?
Да, тут она была права, Павел и за год столько не зарабатывал. Опять же, пустись он сам с этой колодой – и того бы не получил. Конечно хотелось, думалось…
--А за какие записи он благодарит? Вам ничего не сказал?
--Тетради Андрея. Я ему их отдала. Вам они ни к чему, Володя. Вот ведь как обернулось. Чуть на тот свет не ушли.
Скорошев помотал головой.
--Они же там. У Полины.
Наталья Павловна кивнула, мягко тронула успокаивающе.
--Я у нее была. В тот же день. Полина ваша отдала мне всё, что вы хранили в тумбочке. И из вещей кое-чего.
Павел уже не порывался никуда бежать. Он ошарашено, как чудо природы, разглядывал женщину, вообразившую себя его спасительницей.
--Мы с вашей женой договорились. Пока вы не оправитесь, я поживу здесь. Посмотрю за вами, заодно и за Кларой. А там, как вы скажете. Не выгоните, устроюсь у вас. Один вы пропадете.
«Они уже все решили,» - вздохнул про себя Скорошев. Быстро договорились. Хорошо, пусть так будет. Пока. А там мы поглядим.
--А тетя Клара? вы о ней так по-свойски упоминаете, и мне показалось…
--Да что там показалось. Всё так и есть. Она – двоюродная сестра Андрея Ярцева. Вы не знали? Я вот тоже не знала, что это та самая ваша беспомощная тетушка. Так уж сошлось.
Да, сошлось хуже некуда. Эх, Полина, Полина. Надо лучше знать свою родню. «Выкинь письмо в помойку!» - вспомнилось Павлу. Так бы и выкинул, если бы послушался. А впрочем….
--Полежите пока, Володя, - прервала его Наталья Павловна. – Я пойду завтрак приготовлю.
Володя… Вот ведь, продолжает звать Володей. Хотя, конечно, давным-давно догадалась, что никакой он не Володя. Что ж, пускай зовет, если хочется. Тоже ведь - ни кола, ни двора. Всё досталось насмешнице Вике.
Скорошев вздохнул. Полежал, пытаясь успокоить неразбериху в голове, привыкнуть к новой ситуации. По сути, придется начинать жить сначала. Все, что случилось, выбросить из головы. Нет больше ни билибинской колоды, ни Шурика! Ни Полины. Далекое прошлое. Он как будто вновь уехал в Быстрореченск, но уже навсегда. Навсегда! Жуткое слово. Бьет по голове, как удар колокола.
Итак, что же у него осталось. Две тетки-сиротки. Эта конура… Павел по новому оглядел комнату. Даже не комнату, а только угол. Дальше все закрывала цветастая занавеска. С этим жить?
Хотя почему только с этим? На первое время у него есть хоть и не кругленькая, но увесистая сумма. Одному-то! Не так мало. Тетя Наташа на эти деньги глаз положить не посмеет. Она не Вика. Да, между прочим, а как она устроилась; эта самая Вика?
Мать ее молчит, что как раз и значит – похвалиться особо нечем. А не наведаться ли самому? Вот встанет и… Почему бы нет? Адрес известен. Даже помнится, она его и приглашала. Если и нет, все равно будем считать, что приглашала! Мало ли что забудется за время болезни.
Павел уставился в потолок. Слабая улыбка наползла на его губы. Он все глубже и глубже уходил в свои потусторонние мысли. Они становились все легче и прозрачнее, уплывая все дальше и дальше от этой убогой комнаты, и одновременно от темного мира быков и чукавиных.
назад....вперед

© Настольные карточные игры 2011-2024, пользовательское соглашение